«Мягкая сила» России и украинский прецедент

Статья Виктории Иванченко, главного редактора «Креативной дипломатии», об  ошибках и пробелах стратегии и тактики «мягкой силы» России на Украине.

Украинскому кризису, который привел к внутреннему расколу Украины и обнажил все острые углы и конфронтационные тенденции в отношениях России и Запада, уже больше двух лет. Не все ошибки до сих пор были осознаны и проанализированы, в частности в вопросе развития компонента «мягкой силы» России на постсоветском пространстве; не все недочеты по-прежнему учитываются при выработке политики по отношению к государствам бывшего СССР. Украина, долгие годы считавшаяся одной из наиболее близких культурно и ментально России стран, уже два года как находится в позиции жесткого противостояния с Россией и проводит политику бескомпромиссного подавления (в том числе силового) пророссийских настроений внутри.

Безусловно, это связано и с внутриукраинскими факторами, и историческими предпосылками, и эволюцией политического и социального сознания в обществе, но имеет также корни в российской политике, или, что показательно, в её отсутствии, если говорить о четкой политической стратегии в гуманитарной сфере.

В целом сегодня вопрос развития «мягкой силы» ввиду всех крупных и острых международных кризисов, которые, так или иначе, затрагивают российские интересы, не стоит в приоритете. Однако усилить свой авторитет за счет демонстрации «жесткой силы» у России есть шанс разве на общемировом фоне, но не в отдельно взятых государствах, где нужна постоянная и последовательная работа с элитами, чиновниками, экспертным сообществом, бизнесом, гражданским обществом. Из-за недостаточной работы образ России на обывательском уровне выглядит зачастую искаженным и стереотипизированным, и поэтому далеким от позитивного восприятия. Стереотипы относительно России, впрочем, могут усиливаться и самой российской стороной, не готовой отказаться от культивирования упрощенных или даже примитивных штампов и образов своей страны.

Можно в общих чертах рассуждать о системных пробелах в развитии «мягкой силы» России, отсутствии узнаваемых брендов, идей, внутренних проблемах, без решения которых трудно говорить о привлекательном образе государства, но в данной статье я попробую выделить и проанализировать главные ошибки в развитии и проецировании «мягкой силы» России конкретно на Украине. Многие из уроков могут быть применены, если не относительно Украины, с которой рано или поздно придется восстанавливать хотя бы минимальный уровень взаимного доверия и взаимопонимания после урегулирования украинского конфликта, то относительно других государств постсоветского пространства.

1. Недостаточная, инерционная работа.

Первое впечатление, которое обычно создается при анализе работы структур, нацеленных конкретно на работу с украинским обществом с целью улучшить восприятие России и укрепить частные связи между представителями стран, заключается в том, что данная работа либо не проводилась, либо проводилась крайне мало и неэффективно.

Потенциал, который наблюдался в двусторонних отношениях, и не только по линии работы с соотечественниками за рубежом, мало использовался. Инерционный подход до какого-то момента помогал сохранять статус-кво с лояльной к России частью украинского общества, но совершенно не работал с новым поколением скептиков по отношению как к России в целом, так и к вопросам евразийской интеграции, украино-российским соглашениям и российским предложениям взаимовыгодного сотрудничества. Тем более такой подход не работал в обществе, настроенном категорически против России и её внешнеполитических инициатив, которые внутри интерпретировались в совершенно неприглядном ключе. Эта категоричность, как известно, в силу исторических и культурно-ментальных обстоятельств количественно и качественно растет по мере движения к западным границам Украины.

Всё усложняется бюрократической составляющей тех редких институтов, которые работали в сфере гуманитарного сотрудничества с Украиной, усложненностью процесса получения поддержки для внутренних инициатив укрепления российско-украинских связей, частной помощи и консультаций соотечественникам за рубежом в решении вопросов взаимодействия с исторической Родиной.

Отношение к Украине как к однородному и неминуемо зависимому, лояльному и близкому во всех отношениях объекту стал одной из фатальных ошибок украинского измерения политики России. Недостаточное понимание реальной картины внутри Украины и недостаточная помощь делу укрепления взаимных связей создали подспорье для возникновения нестабильного антироссийского очага у границ. Хотя украинский кризис куда глубже и сложнее, Россия потеряла доверие в особо сложных с точки зрения диалога регионах и в самом Киеве, в том числе из-за недостаточно быстрой и эффективной реакции на исходящие из украинского общества по отношению к России вызовы, с чем призваны были справиться именно неформальные структуры в области международных связей.

2. Низкий уровень информационной работы и освещения. Узкая сеть представительств.

Если говорить об институционализации «мягкой силы» России на территории Украины, то можно традиционно выделить структуры «Россотрудничества», Фонда «Русский мир»,  в последние годы до кризиса – Фонда поддержки публичной дипломатии им. А.М. Горчакова. Несколько последних лет активизация публичной дипломатии имела определенный – более частный по своей сути – успех, но была недостаточной, учитывая динамику и масштаб разразившихся позднее событий. Первые плоды работы были уничтожены глубоким внутренним украинским кризисом и расколом страны, в том числе по вопросу идентичности и ориентации либо на Европейский союз, либо же на Россию и ЕАЭС.

Еще одна проблема (в том числе зависящая от финансирования) заключается в довольно узкой сети представительств организаций, которые находились в нескольких крупных центрах и в столице, но которые не справлялись с возложенным на них предполагаемым объемом работы.

Яркий пример – отсутствие не только консульства России в миллионном Донецке, считавшимся одним из мощных украинских политических, культурных, научных и образовательных центров, но и представительства «Россотрудничества», любых иных структур, которые могли бы создавать площадку для диалога, поддержки русской культуры, интереса к России. При этом на взгляд из России и на русский культурный элемент был достаточно большой запрос еще до событий «майдана» и протестов на Юго-Востоке, и не существовало для этого никаких серьезных юридических или политических препятствий. Продолжая пример Донецка, стоит упомянуть проводимые там часто и широко массовые тематические мероприятия от British Council, конференции НАТО и ЕС, Дни Америки, культурные недели различных европейских государств. Российские мероприятия проходили значительно реже и оставались абсолютно незамеченными, по крайней мере, для молодежной среды.

Отсутствие региональных представительств в «сложных» регионах Западной Украины, которые взяли бы на себя не только задачи распространения культуры и языка, но и задачу разъяснения внешней политики России, — также одно из слабых мест работы в сфере «мягкой силы» России. Акцент на язык показал себя не как наилучшая тактика, что было впоследствии доказано существованием огромной прослойки русскоязычного населения, причисляющего себя к украинским радикальным националистам и крайне негативно настроенных против России, русской культуры и пророссийских настроений на Украине.

При этом всем, даже наличие данных представительств и структур было малоизвестным внутри Украины; осведомленность о статусе «соотечественника за рубежом», а также всех привилегиях, которые он предоставляет для переселения или обучения в России, также была и есть крайне низка. Единственная, по сути, программа обмена (Сетевой университет) или квотные отборы через программы «Россотрудничества» практически никак не освещались в академической среде.

3. Игнорирование или непонимание сути разнородности процессов внутри, культурных различий.

Незнание Украины и внутренней сложной ситуации, недооценка конфликтного потенциала, который существовал более двадцати лет (и который также вполне успешно использовался для целей внутренней политики и получения голосов политическими силами) также не играли на пользу работе России на Украине. Сложно сказать, какая политика являлась бы наиболее правильной, но унифицированный подход часто давал негативные результаты.  Так, единый подход к Украине как к братской стране, которая при всех внутренних катаклизмах сохранит прочные дружественные связи с Россией, или исключительно прагматический подход, игнорирующий сильный пророссийский фактор и историко-культурное тяготение к России на Юго-Востоке, давали сбои и приводили к усложнению отношений, в том числе и по гуманитарной линии.

Отсюда вытекает и вопрос отсутствия стратегии и тактики по работе с гражданским обществом. Как нужно было взаимодействовать с регионами, где осталось значительное имперское наследие России или советский индустриальный менталитет? Как работать с регионами, где Россия исторически воспринимается как враг, где до сих пор Россию ассоциируют с «коммунизмом»? Как работать с умеренными (ранее) центральными регионами? Как работать в целом на общеукраинском уровне?

Эти вопросы давно стоило вынести для экспертного и научного рассмотрения, а также стоило бы обратить внимание на то, насколько хорошо понимают внутреннюю обстановку на Украине со всеми ее политическими, историческими, культурными, религиозными и социальными переплетениями.

4. Невовлечение в конкурентную борьбу «за умы и сердца».

Обсуждение концепции «мягкой силы» зачастую подразумевает наличие конкуренции между государствами, продвигающими свои идеи, нормы и правила в других странах. В случае с Украиной трудно говорить о реальной конкурентной борьбе в силу существующего вакуума, который вполне успешно и эффективно занимали западные государства. Через различные инструменты – образовательные программы, круглые столы, постоянные центры-представительства, «турне» политиков, грантовые системы — развивалась и распространялась в украинском обществе именно «западная», т.е. «европейская» и «евроатлантическая» идея.

Работа посредством западных институтов проводилась очень активно и достаточно творчески; большинство программ, которые позволяли бы включиться в образовательный или карьерный процесс так или иначе были привязаны к распространению европейского или американского взгляда на мир, продвижению системы ценностей и норм Европейского союза, интерпретации мировых событий именно из западного угла восприятия.

Вакуум, существовавший на Украине определенное время после распада Советского Союза, совершенно беспрепятственно заполнялся западной тематикой, что положительно воспринималось украинской общественностью – часто за неимением альтернативы, часто по причине искренней веры в «западную мечту». Но это немаловажный момент, показывающий, что если работа не ведется, даже если такое положение дел Россию устраивает, то конкуренты сделают эту работу вместо России, но логически уже в своих интересах.

России стоило подумать о том, что предложить, и, что немаловажно, как это преподнести обществу. Через определенное время этот вопрос по отношению к Украине, вероятно, снова станет актуальным, так как потенциал двусторонних отношений, несмотря на катастрофические события и стремительный разрыв связей, не исчерпан.

---

Таким образом, хотелось обратить внимание на множество серьезных недочетов и ошибок, которые следовало бы проанализировать для того, чтобы в будущем сформулировать оптимальную и наиболее эффективную стратегию работы российской «мягкой силы» и минимизировать вероятность схожих ошибок по отношению к другим постсоветским государствам. Данным списком не исчерпывается весь список пробелов в вопросе российской «мягкой силы», однако на украинском примере выделены некоторые наиболее явные. Несмотря на актуальность выводов, необходимо учитывать градус текущего накала и эволюцию украинских реалий после событий «майдана» и процессов дезинтеграции украинской территории, в связи с чем работа исключительно над этими аспектами сегодня недостаточна.

Более того, не стоит забывать, что в текущей обстановке понятие «мягкой силы» России на примере Украины пытаются толковать как работу на подрыв государства изнутри в своих интересах или внедрение агентов влияния для «промывания мозгов». Именно здесь уместно вспомнить, что «мягкая сила» — это не просто набор хорошо слаженных механизмов и институтов по продвижению своей позиции и популяризации определенной модели  жизни, но также – очень тонкое и часто трудноизмеримое явление, неотъемлемо вплетенное в государственную систему и культуру, притягивающее представителей других стран конкретными идеями, содержательными образами, ценностями. Поэтому работа над «мягкой силой» должна проводиться одновременно на многих уровнях и направлениях, в том числе в плане совершенствования ситуации внутри самой России и общества.

Источник: блог РСМД

Фото: «Русский музей»