Почему сфера «мягкой силы» не воспринимается всерьез?

---

Виктория Иванченко

Главный редактор

В период расцвета и популярности концепции «мягкой силы» в России возникла иллюзия, что найдено новое лекарство от множества внешнеполитических проблем. Однако практически сразу возник вопрос: а насколько действительно данная концепция совместима с внешнеполитической традицией России и привычным пониманием «силы»? Разговоры о «мягкой силе» в России продолжаются длительное время, однако дискуссия обретает все больший оттенок скепсиса и подозрительности по отношению к самой сути концепции. Почему так происходит?

Интерес к «мягкой силе» в России сохраняется как на уровне практики, так и теоретического осмысления. Однако сама концепция в последнее время несколько отошла на задний план. Более того, сферу «мягкой силы» зачастую воспринимают как область пиара и улучшения имиджа страны. Безусловно, практик во многом вынужден отбросить теоретизирование и осмысление концепции и перейти к более практическим и насущным вещам, однако «мягкая сила» имеет прямое отношение к сфере международных отношений по части своего действия.

Однако, так как «мягкая сила» включает в себя множество компонентов, которые относятся к иным сферам – например, социальной и культурной, — то и воспринимается она зачастую как явление второстепенное для международных процессов.

Еще один важный фактор отхода от концепции в России – разочарование в институтах, призванных улучшать тот самый имидж России или формировать сообщество лояльных или интересующихся российской тематикой экспертов за рубежом. В последние годы все выходит наоборот – имидж не улучшается, а откровенных оппонентов России становится все больше (хотя по факту зависит это от множества показателей как внутри, так и вовне страны).

«Мягкая сила» и ее инструментарий не поддаются четкой схематизации и вычислению эффективности (при этом попыток провести количественный анализ не так уж и много, тем более с дальнейшим применением на практике). Отчетность по мероприятиям может иметь мало отношения к реальному результату в данной сфере. Корреляция между вкладом и результатом на выходе часто осязаемо неуловима.  Огромные финансовые вливания не всегда непременно означают успех. Нужна совокупность элементов при реализации любого проекта (в том числе в сфере «мягкой силы») – грамотность и профессионализм команды, творческий и нестандартный подход к делу. Так как данная сфера тесно переплетается с динамично развивающейся информационной областью, то возникает необходимость правильного (с учетом всех трендов) информационного сопровождения любого проекта и его содержательной части.

Разочарование вызвано также долгим временным промежутком, необходимым для получения реальных результатов. При этом у институтов, задействованных в данной области, не всегда есть понимание, каких результатов, собственно, мы ждем. Улучшения имиджа? Распространения идей? Установления контактов и диалога? Переубеждения оппозиционно настроенной аудитории? Для каждой цели (и тем более при их соединении) требуется индивидуальный подход, и именно поэтому каждый проект должен быть адресным, точечным – без хорошего психологического чутья и понимания настроения аудитории здесь не обойтись.

Еще один нюанс – широко распространено мнение, что Россия может предложить только «жесткую силу» как эффективный инструмент внешней политики, а проекты во имя привлекательного позиционирования себя на международной арене и политика «мягкого влияния» не совместимы с природой государственной власти и внешней политики России. Более того, акцентируется внимание на том, что «мягкая сила», которая вылилась в «цветные революции» и перевороты, противоречит стилю и сути поведения России на международной арене и больше присуща инструментарию «западных партнеров».

Но вопреки скепсису и всем аргументам «против», есть и вторая сторона медали как для теоретиков, так и для практиков.

Помимо постоянного анализа сути концепции «мягкой силы», в России и мире мало изучен инструментарий (в том числе с учетом специфики отдельных стран и культур) и его эффективность. Например, публичная дипломатия зачастую воспринимается как третьестепенное дело – удел студентов и общественников, хотя в своей основе направлена на долгосрочное международное сотрудничество, распространение и разъяснение важных идей и сообщений. В России часто упускается важный элемент «обратной связи» в основе публичной дипломатии, что снова показывает недостаточное понимание механизмов «мягкой силы».

Связи и контакты, обретаемые в проектной работе в рамках публичной дипломатии, формируют консолидированное сообщество по интересам. Более того, образуется подобие некоего социального лифта, когда, например, молодые специалисты из регионов получают возможность дополнительного образования и практики путем «погружения в среду». Особенно ярко это проявляется на уровне экспертной публичной дипломатии среди начинающих специалистов.

Также публичная дипломатия позволяет заполнить информационный вакуум, который возникает в обстоятельствах, когда оторванные от реальности и практики деятели (ученые, политики, общественники) непроизвольно воспринимают эту реальность искаженно. Например, человек изучающий регион, но не имеющий возможности соприкоснуться с ним и с представителями его элиты, воспринимает существующую реальность через призму отдельных статей, отрывочных мнений, интуитивных ощущений, но не посредством пережитого опыта общения и личной встречи.

Публичная дипломатия действует превентивно – диалог с молодыми специалистами создает площадку для дальнейшего взаимодействия с ними как с будущими представителями истеблишмента, аналитических центров, академического и журналистского сообщества и тому подобное. Развитие данного механизма — инвестиции в будущее со стороны государства, которые позволяют избежать ситуации, когда происходит смена поколений во власти и общественных структурах, а налаженных контактов и элементарного понимания, с кем сейчас придется работать и выстраивать отношения, — нет.

Неоднократно поднимался вопрос о потерянном поколении русистов на Западе, которые по традиции воспринимают Россию как абсолютного продолжателя политики СССР. Стереотипы и мифы о России, существующие со времен холодной войны, могли бы преодолеваться при соприкосновении молодых и подающих перспективы специалистов Запада с их коллегами в России. На том же Западе действенность данного механизма прекрасно осознают и для его реализации организовывают различные экспертные площадки, образовательные программы, которые предоставляют возможность для «встречи с реальностью».

Публичная дипломатия – это только один из механизмов «мягкой силы», который в современном мире выступает важным и результативным инструментом внешней политики государства с одной стороны, и возможностью для гражданского общества скорректировать внешнюю политику и придать «человеческое лицо» официальной форме дипломатии — с другой. Публичная дипломатия также является ресурсом, площадкой для создания и распространения конструктивных идей, которые впоследствии могут с успехом быть взяты на вооружение на официальном государственном уровне.

Поле для дальнейшего изучения и опробования на практике широко. А главное: результаты сводятся не просто к тому, что о нас где-то стали лучше думать, но создалась достаточно прочная основа для взаимодействия на международном уровне, связи, которые могут порождать новые эффективные и самостоятельные проекты. В свою очередь представители молодых международников «интернационализируются» в хорошем смысле этого слова – получают шанс представлять позицию, взгляд своей страны и народа на международном уровне, при этом имея возможность отметить для себя общемировые тренды и прочувствовать изменения на личном опыте.

Осмысление инструментария «мягкой силы» полезно с точки зрения поиска других — вспомогательных, но действенных — методов ведения внешней политики, которые позволили бы привлечь к обеспечению и защите интересов государства всех заинтересованных и неравнодушных международников. Но и это вовлечение нужно, безусловно, делать с умом, дабы не было перекоса в одних направлениях в ущерб другим.

Источник: блог РСМД

Фото: Flickr.com / Marlano Mantel