Япония хочет мира, но готовится к войне

Статья координатора проектов «Креативной дипломатии» Дарьи Грибковой в Интернет-журнале для молодых международников Politica Externa.

После того как в декабре 2012 года Синдзо Абэ во второй раз занял кресло премьер-министра Японии, в стране начались реформы, направленные на ликвидацию запрета, гласящего, что «никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны», закрепленного 9 статьей Конституции 1946 года. Реформы по военной «нормализации» страны проводятся на фоне усиления напряженности в китайско-японских отношениях из-за прав на архипелаг Сэнкаку (Дяоюй). Но как в действительности расставлены приоритеты Токие в области национальной безопасности?

Расширенное толкование

С начала 1950-х годов в основу внешней политики Японии легла «доктрина Ёсиды» (по имени премьер-министра Ёсида Сигэру), согласно которой Япония должна была полагаться на союз с США в обеспечении своей безопасности, занимать сдержанную позицию во внешней политике и восстанавливать экономику страны путем расширения внешнеэкономических связей. В конце 1970-х годов ее логическим продолжением стала «доктрины Фукуды», подтверждавшая сохранение за Японией статуса невоенной державы. При этом, правительство следовало принципу sankei bunri — разделения экономики и политики.

Перелом произошел в 1990-х годах, когда на Токио посыпались упреки из Вашингтона из-за неучастия в войне в Персидском заливе и все более настойчивые рекомендации стать самостоятельнее в деле обеспечения своей безопасности. Затем к этому прибавился экономический и военный рост КНР; стремление Вашингтона видеть Японию в качестве более сильного союзника для сдерживания Китая; ситуация на Корейском полуострове, периодически обостряющаяся с проведением КНДР ядерных испытаний; внешнеполитические амбиции нынешнего японского руководства. Все это в итоге привело к пересмотру Японией той роли, которую страна могла и хотела бы играть в системе международных отношений. Военные реформы оказались важным компонентом этого процесса.

Решение реформировать Силы самообороны Японии (ССЯ) не было одномоментным. В начале XXI века на высшем политическом уровне все громче стали звучать идеи о необходимости изменения тех статей Конституции, которые ограничивают страну в возможности иметь полноценную армию.

С началом второго премьерского срока в 2013 году Абэ вновь выразил намерение расширить полномочия ССЯ, а в сентябре 2015-го подписал указ, изменяющий толкование 9 статьи Конституции, до этого позволявшей им применять оружие только при непосредственной угрозе национальной безопасности или нападении. Новый закон, в зависимости от того, как истолковать его в какой-либо конкретной ситуации, позволяет Силам самообороны участвовать в военных операциях за рубежом, в том числе приходить на помощь вооруженным силам США, даже если прямой угрозы национальной безопасности Японии нет.

Такое положение дел создало условия, когда существование ССЯ в нынешнем статусе противоречит наложенному на страну после Второй мировой войны запрету на содержание армии. Если основанием для самообороны является нападение на страну, то участие в военных операциях за рубежом, не связанных напрямую с интересами Японии, — уже не самооборона. Это обстоятельство готовит почву для дальнейших преобразований: в феврале 2016 года Синдзо Абэ предложил изменить уже саму статью Конституции, в которой страна отказывается от войны как суверенного права нации.

Для более оперативного и эффективного реагирования на кризисные ситуации в 2013-м был создан Совет национальной безопасности — центр системы сбора информации в сфере безопасности и формирования основных направлений в сфере внешней политики и политики безопасности. Его штаб находится в расположении Секретариата кабинета министров, а председателем является непосредственно премьер-министр.

Какие же ситуации японское правительство считает потенциально кризисными?

Оценка рисков

В Белых книгах самообороны Японии периода премьерства Абэ среди дестабилизирующих ситуацию в регионе факторов называется ядерная программа Северной Кореи и усиление военной активности России; отдельные пункты посвящены территориальным спорам в Южно-Китайском море, кибербезопасности и международному терроризму.

Показательно особое внимание к «превращению Китая в морскую державу», «пытающуюся подорвать контроль» государств над островами (права на которые он заявляет) в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях (ВКМ и ЮКМ). Беспокойство японского правительства вызывает установление Китаем идентификационной зоны ПВО в Восточно-Китайском море, охватывающей архипелаг Сэнкаку (кит. Дяоюй), а также появление китайских разведывательных самолетов в воздушном пространстве островов Окинава и Миякодзима и курсирование кораблей ВМФ КНР неподалеку от акватории спорных островов.

В Книгах говорится о том, что роль оборонных возможностей Японии постоянно растет в ответ на существующие в регионе вызовы. В принятом в декабре 2015 года военном бюджете среди функций, которые ССЯ должны выполнять, указывается необходимость эффективного сдерживания и реагирования на вызовы безопасности, в том числе, так называемых «отдаленных островов» (по всей видимости, речь идет о Сэнкаку). Но имеет ли военная «нормализация» Японии исключительно антикитайскую направленность?

Не так страшен Китай…

Реформы кабинета Абэ, ликвидирующие ограничения, наложенные на Японию после Второй мировой войны, направлены не только и не столько против усиления китайского военного присутствия в районе Сэнкаку.

Во-первых, китайско-японские отношения – важный фактор в обеспечении мира и стабильности в АТР (отчет в чем не может не отдавать себе Токио). И, несмотря на выражение беспокойства по поводу усиления военной активности Китая в ВКМ и ЮКМ, Япония будет поддерживать взаимовыгодные экономические отношения с ним.

Усиление военного присутствия Японии в районе Сэнкаку — естественная реакция на территориальные претензии Пекина. Фактически архипелаг и так находится под управлением Токио. Но поскольку Китай пытается продемонстрировать свой контроль над островами, японское правительство вынуждено реагировать путем наращивания своей военной мощи. В то же время Япония воздерживается от шагов, которые могли бы спровоцировать столкновение.

Во-вторых, положения Белых книг самообороны, Программы национальной обороны, Стратегии национальной безопасности 2013 года указывают на ответный характер военных реформ и политики Японии. Ответный не только по отношению к усилению военно-политического влияния Китая в регионе, но и к ядерной программе КНДР, военному присутствию России на Тихом океане, активизации международного терроризма на Ближнем Востоке и Северной Африке.

После проведения КНДР ядерного испытания 6 января и запуска спутника 7 февраля 2016 года, именно действия Пхеньяна вызывают в Токио большую обеспокоенность, нежели заходы китайских военных кораблей в акваторию Сэнкаку. Так, 18 марта в Токио на территории оборонного ведомства на постоянной основе были размещены зенитные ракетные комплексы Patriot PAC-3 на случай новых запусков ракет КНДР, создающих непосредственную угрозу Японии.

В-третьих, поддержание определенной напряженности в отношениях с Китаем по поводу островов по-своему выгодно японскому правительству. Демократическая партия Японии (ДПЯ), находившаяся у власти в период с 2009 по 2012 год, делала акцент на внутриполитических проблемах. И именно при ДПЯ обострились сразу три территориальных спора Японии: президент Медведев впервые посетил Курильские острова, произошло столкновение китайского рыболовного траулера и двух японских кораблей береговой охраны у спорных островов, а президент Республики Корея Ли Мён Бак совершил визит на острова Такэсима (кор. Токто).

Придя к власти в конце 2012 года, Либерально-демократическая партия стала уделять больше внимания отношениям с соседями и усиливать компонент военного строительства, целью чего является демонстрационный эффект, адресованный не только китайскому политическому истеблишменту, но и собственным гражданам, как свидетельство твердого намерения отстаивать свои права на Сэнкаку.

В-четвертых, следует учитывать позицию США, которая заключается в том, что Сэнкаку подпадают под обязательства американо-японского соглашения о взаимном сотрудничестве и безопасности. Но, сохранение трений в отношениях между Пекином и Токио, не переходящих в открытый конфликт, выгодно Вашингтону, так как усиливает антикитайскую направленность американо-японского союза.

В-пятых, несмотря на увязывание Японией вопросов безопасности в ВКМ и ЮКМ, усиление военно-технического сотрудничества со странами АСЕАН и стремление японской стороны поднять проблему возведения Китаем искусственных островов на таких площадках, как АСЕАН+3, важно понимать, что наращивание экспорта вооружений — источник прибыли для японских корпораций.

Стоит отметить также претензии Токио на статус постоянного члена СБ ООН и то, как это связано с изменением статуса Сил самообороны, чья деятельность в миротворческих миссиях ООН и антипиратских кампаниях ранее ограничивалась. Повышение мобильности ССЯ и упрощение процедуры одобрения использования их за рубежом позволяет Японии активнее участвовать в миротворческих операциях, укрепляя престиж страны на международной арене.

И наконец, темпы военных реформ в Японии сдерживаются возможностями ее экономики, 5 из 6 рецессий которой пришлись на период «абэномики». И хотя текущий военный бюджет страны стал самым большим за послевоенную историю,достигнув 41,4 млрд долларов, о стремительном увеличении говорить не приходится: в 2014-м рост расходов на армию составил 2,2% по сравнению с предыдущим годом, тогда как в 2016 году — только 1,5%.

Таким образом, военные реформы в Японии вызваны не столько беспокойством по поводу растущей военной активности КНР в районе спорных островов, сколько международной ситуацией в целом и амбициями японского руководства. И этот путь – отражение эволюции подхода Токио к формированию внешнеполитического курса в условиях глобальных политических и экономических перемен.

Источник: Politica Externa

Фото: Flickr / John Rafoss