Запад не признает за Россией права на публичную дипломатию

Наталья Бурлинова пишет о проблемах публичной дипломатии России в противостоянии с Западом — специально для РСМД.

США, Канада и ЕС вводят санкции против российских неправительственных организаций (Фонда Горчакова, Фонда «Русский мир», Фонда поддержки прав соотечественников, Центра «Креативная дипломатия» и др.) а также российских официальных структур (Россотрудничества) , которые занимаются гуманитарным направлением внешней политики России. Закрывается возможность вещания для российских RT и Sputnik. Эстонская полиция безопасности «не рекомендует» молодежи поступать в российские вузы , в Израиле отменяются гастроли театра «Ленком» . Как связаны эти новости? Ответ простой — страны западного сообщества нацелены сократить возможности России заниматься публичной дипломатией.

Публичная дипломатия — это система государственных и негосударственных структур, ориентированных на диалог с зарубежным обществом. Этот диалог может быть политическим или неполитическим, однако в любом случае он является главной задачей публичной дипломатии. Он выстраивается по разным направлениям: через экспертов и гражданское общество (неправительственные организации), через образование (вузы и обучение в стране), культуру (театр и т.д.), работу медиа (международные СМИ — RT и Sputnik). Сегодня все эти элементы классической публичной дипломатии (к слову, систематизированные именно западной научной школой) в исполнении России объявлены угрозой национальной безопасности. А, собственно, российская публичная дипломатия получила от западных экспертов определение «острая сила».

«Острая сила» — свежая (2017 г.) политологическая придумка группы американских экспертов [1] в составе нежелательного в России National Endowment for Democracy, одиозного американского фонда в статусе GONGO, который занимается продвижением демократии во всем мире и «заставляет демократию работать». Данная концепция предполагает, что ни Россия, ни Китай, ни другие «авторитарные режимы» не могут проводить мягкую силу, они занимаются исключительно пропагандой. Это можно назвать «острой силой», то есть враждебной и неугодной западному сообществу, поскольку, по мнению авторов термина, «эти режимы стремятся манипулировать своей целевой аудиторией, искажая поступающую к ней информацию». Таким образом, даже на уровне теории нашей стране и некоторым другим было отказано в возможности осуществлять нормальную публичную дипломатию.

Концепция «острой силы» не вызвала энтузиазма у профессора Дж. Найя, автора термина «мягкая сила». Он писал, что говорить об «острой силе» Китая и России можно лишь тогда, когда эти страны, например, тайным образом поддерживают радиостанции в других странах или создают фальшивые социальные аккаунты в социальных сетях. Но если телеканал RT или китайский CGTN осуществляют свое вещание в других странах на легальных основаниях, то это законный инструмент публичной дипломатии, даже если содержание этого вещания не по душе американской стороне [2]. Патриарх теории мягкой силы предупреждал, что реакция демократических стран на острую силу других стран должна быть аккуратной, чтобы не подорвать собственную мягкую силу. Однако тенденции последних пяти лет говорят о том, что американское правительство и другие страны, близкие к США, не готовы следовать совету Джозефа Найя; наоборот, они с большой увлеченностью восприняли идеи авторов концепции «острой силы» и вступили на путь бескомпромиссной борьбы с любым проявлением российской мягкой силы [3].

Интересно другое. Продвигая концепцию «острой силы», эксперты NED, сами того не осознавая, предложили замечательный термин для описания поведения самих США и их союзников в сфере публичной дипломатии. Действия Вашингтона по отношению к российской публичной дипломатии носят характер точечной острой силы. Пытаясь навредить российской стороне, американцы шаг за шагом, словно хирургическим скальпелем, убирают любое российские присутствие из своего публичного пространства, оставляя только связанный с Россией негативный информационный фон, с целью формирования у своих граждан устойчивого ощущения страха любых контактов с нашей страной.

Сначала все силы были брошены на ликвидацию российского информационного влияния — началась громкая компания вокруг RT и необходимости получения компанией статуса иностранного агента. Затем через истории Марии Бутиной и Елены Брэнсон [4] было наложено табу на любую деятельность в США по линии неформальных общественно-политических контактов с Россией. Потом наступила очередь российских дипломатов (невыдача виз представителям Россотрудничества, фактическая ликвидация деятельности Русского дома в США) и российских неправительственных организаций (кейс программы «Meeting Russia» и санкции против Центра «Креативная дипломатия»). Причем одновременно с технической работой по введению ограничений американская сторона открыла идеологический фронт борьбы против российских общественников, развернулась шпиономания и маркировка в качестве «агентов Кремля» всех тех, кто работал по общественной линии на американском треке. Межкультурные связи России и США фактически заморожены. Что касается экспертной дипломатии, то она ни жива, ни мертва — масштабных проектов не осталось, американские ученые боятся контактировать с российскими коллегами, а если и делают это, то исключительно частным образом и в двухстороннем формате.

Образовательные проекты остановлены, а все американцы, которые только сейчас уезжают из России или остаются в стране, взяты на контроль. Между тем, блокируя Россию в публичной дипломатии, американская сторона продолжает активную идеологическую работу с российскими гражданами: действуют программы Посольства США, американские вузы и центры приглашают избранных российских студентов и специалистов на учёбу [5]. Конечно, сейчас реализация этих программ технически затруднена, однако варианты выдачи виз и американских грантов сохраняются [6]. И «неустойчивые» российские граждане этими возможностями пользуются: так, Госдепартамент США в 2022 г. выдал россиянам вдвое больше «виз талантов», чем годом ранее, Великобритания — в пять раз.

А что же Россия? Возможностей изменить ситуацию на американском треке у нас нет. В текущей обстановке мы не можем повлиять на процесс уничтожения российской инфраструктуры публичной дипломатии в США и в странах ЕС. Соперничать в концепциях смысла нет. Но, пользуясь паузой в этом сегменте международных отношений, стоит сосредоточиться на других направлениях. Необходимо все силы направить на развитие нашего присутствия в тех странах, которые воспринимают российскую публичную дипломатию как возможность укрепления двухстороннего диалога. Российская публичная дипломатия уже адаптировалась к новой ситуации, перестроила свои мощности. Сейчас важно развивать тему образовательной привлекательности России, не останавливаться на достигнутых показателях — наоборот, создавать условия для того, чтобы полиция безопасности Эстонии напрягалась еще больше в связи с количеством желающих граждан этой страны приехать в Россию и получить здесь высшее образование.

Еще один важный момент — это внутренние преобразования. Автор этой статьи и мои коллеги много лет говорим о необходимости комплексной настройки публичной дипломатии России [7]. Но именно сейчас хотелось бы обратить внимание на проблемы отечественной научной школы. Сегодня мы можем наблюдать глубокий содержательный кризис, который переживает наша академическая гуманитарная наука в целом. Он связан и с текущими событиями, которые явно опережают академическое сознание наших ученых, не успевающих адаптироваться к происходящим изменениям. Но в нем много системных причин: это и вопрос поколений, а как следствие — вопрос взглядов на отношения Москвы и Вашингтона, и вопрос финансирования, и вопрос притока молодых экспертов в отрасль, и проблема отсутствия у ученых практического опыта работы, который особенно сейчас, если мы говорим о США, получить невозможно. Это и проблема отношения государства к нашим академическим научным школам, чьи многие предложения и разработки (скажем честно, большинство) остаются под сукном. Реальная рабочая связь между академическими учеными и практиками у нас очень слабая, каждая группа варится в собственном соку. Все это необходимо переосмыслить в текущих и будущих категориях, определить российские приоритеты, выделить самое насущное, на чем необходимо сосредоточиться российской гуманитарной науке.

Возвращаясь к США, отметим, что именно этим качеством и сильна американская система публичной дипломатии — невероятно крепким симбиозом политики и экспертной деятельности, которые напоминают сообщающиеся сосуды и дают возможность развиваться, практиковаться, набираться опыта и выдавать не только научные гипотезы, но и практические рекомендации. Примером тому служит деятельность Комиссии США по публичной дипломатии, состоящая из экспертов, ученых и практиков, которая вот уже 75 лет (с 1948 г.) ежегодно создает детальный обзор американской публичной дипломатии, пристально анализируя ее со всех сторон. Это не просто доклад — это конкретные рекомендации руководству страны, которые принимаются во внимание самым серьёзным образом.

Однажды, когда в России появится своя комиссия по публичной дипломатии при президенте, мы скажем, что, несмотря ни на какие санкции и запреты, несмотря на попытку отмены российской публичной дипломатии в Западном полушарии, российская публичная дипломатия жива и продолжает свою работу в самых разных уголках мира. Надеемся, что наше поколение международников это время еще застанет.

Фото: EPA-EFE/YURI KOCHETKOV

1. Авторы концепции «острой силы» — эксперты NED К. Волкер и Дж. Людвиг.

2. Подробный анализ соотношения мягкой и острой сил Дж. Най провел в статье «Soft Power and the Public Diplomacy Revisited, The Hague Journal of Diplomacy» (14 April 2019), pp. 16-20.

3. Борьба с российскими средствами массовой информации (RT, Sputnik), Русскими домами и неправительственными организациями началась задолго до СВО, которая лишь ускорила изгнание российских информационных и гуманитарных структур из общественно-политического пространства США и многих стран Европейского Союза. Подробнее о применении «острой силы» в качестве политической технологии борьбы против геополитических оппонентов см.: Наумов А.О., Белоусова М.В. К вопросу о применении технологий «острой силы» в современном мире / А.О. Наумов, М.В. Белоусова // Государственное управление. Электронный вестник (Электронный журнал). – Выпуск №98. – Июнь 2023. – С. 73-85.

4. Мария Бутина — гражданка России, арестованная и позже осужденная в США по статьям о нарушении законодательства об иностранных агентах. Елена Бренсон была председателем «Координационного совета организаций российских соотечественников» в США (КСОРС), покинула США в связи с предъявленными ей обвинениями в нарушении закона об иностранных агентах, ей грозит до 40 лет тюрьмы.

5. Например, по-прежнему действует возможность получить PhD в американском вузе, особенно если исследовательская работа касается чувствительных для России тем.

6. В частности, через Посольство США в Ереване.

7. См., например: Экспертный обзор российской публичной дипломатии в 2018-2019 гг. 10 шагов на пути к эффективной публичной дипломатии России: доклад 52/2020 / [Н. Бурлинова, П. Василенко, В. Иванченко, О. Шакиров]; [вып. ред. И. Тимофеев, О. Пылова]; Российский совет по международным делам (РСМД). – М.: НП РСМД, 2020. – 58 с.